Евангелие рукотворных богов - Страница 27

Кто знает, какие мысли роятся в голове Пса? Так ли нужна ему вожделенная свобода, эфемерный призрак неограниченных возможностей? Или злосчастная цепь мешает ему, лишь когда он бросается на человека, находящегося вне пределов его досягаемости? Может, это необузданной ярости необходимы оковы, сдерживающие ее в рамках условностей? Прочные стальные звенья защищают отнюдь не людей, они сохраняют самого Зверя от окружающих и их мира. И не собственными ли руками выкованы грубые толстые кольца, целостность которых он тщательно бдит, успешно скрывая от всех свою слабость за маской брызжущего слюной животного? Кто рассмотрит под грубой шкурой Душу? Лишь детям и юродивым дано узреть сокрытое за каменными скрижалями. Безумный ребенок стократ прозорливее любого оракула. Не плачь, говорит она, ибо видит источающее слезы сердце. Пес должен броситься и разорвать, как требует его натура в отношении преступивших запретную грань. Но он встречается с нею взглядом и уже не может оторваться, купаясь в теплой синеве ее глаз, излучавших до этого лишь бореальный холод. И он нежно берет ее руку, в первый раз за долгие годы ощущая себя нет, еще не Человеком, но все же способным к переменам существом. Они сидят друг напротив друга и говорят на понятном языке непонятными словами, а чаще просто молчат. Им не мешают – хозяевам Пса все равно, чем он занят, лишь бы выполнял свои обязанности, когда придет время. Владельцы девочки, нет, скорее девушки, тем паче равнодушны – не мешает она добрым людям докучливыми вопросами, и ладно, все равно быть ей проданной на ближайшей ярмарке. Караван остается на ночь, а утром следующего дня уходит. В глазах Пса тоска, и он порывается вслед печально притихшей рабыне. Строгий оклик Хозяина оставляет его на месте, и он, поджав хвост, уходит в свой угол. Все возвращается на круги своя? Через неделю внимательные слуги докладывают – Пес воздержался от пищи и дешевого алкоголя. Дальше хуже – пару дней спустя он отказывается делать работу, смотрит молча, как бесчинствует пьяный громила, и не поводит ухом на приказы. Такое поведение недопустимо, и Хозяин распоряжается наказать Пса. Ночью, чтобы не портить репутацию заведения. Экзекуция заканчивается на удивление быстро, в результате Хозяин приходит в себя привязанным к разделочному столу, и некому ему помочь, потому что мертвы и челядь, и приближенные. А Пес берет в руки мясницкий нож и до утра не дает своему бывшему господину умереть. По совести, трактирщик не заслуживает тяжелой медленной смерти, но еще слишком силен Зверь в его мучителе. Когда восходит солнце, из занимающегося огнем трактира выходит не помнящий своего имени мужчина и направляется на восток. Теперь у него есть Цель. Цель, не позволяющая вновь сорваться в глубокую пропасть, из которой он только начал выбираться.

Цель, рожденная последними словами, которые еще несколько лет, как молитву, будут повторять его иссушенные уста: «Не плачь, мы еще встретимся».

Ванко медленно приходит в себя. Сгорбленная фигура в полумраке действительно выглядит жутко и нереально. Но это не сверхъестественное существо, а вполне материальный Ключник.

– Рахан?! – облегченно прошептал мальчик.

– Тихо, пацан. – Ключник поднялся и повлек паренька за собой в конец амбара, к маленькой двери в тыльной части строения.

Они прошли мимо второго налетчика, беззвучно умерщвленного Раханом, тот на мгновенье задержался, ловко обшарил труп и удовлетворенно хмыкнул. Повозился еще некоторое время и выпрямился, держа в руках добротные сапоги на высокой шнуровке. Ванко смущенно улыбнулся – ангелы смерти тоже не гнушаются мародерством.

Еще добычей Ключника оказались пара удобных для метания ножей и потертые замшевые перчатки, которые солдат тут же натянул на свои искалеченные руки. Сапоги он перевязал и забросил на плечо, ножи отправились за пояс. Не задерживаясь больше, Рахан подтолкнул мальчишку к выходу.

У двери он приложил обтянутый черной кожей палец к губам, затем легко махнул ладонью себе за спину. Мальчик утвердительно покачал головой, чего здесь непонятного – тихо двигайся сзади, похожими жестами обменивались и на охоте.

Рахан с пареньком нырнули в спасительную тень, отбрасываемую частоколом, и начали красться вдоль него к выходу из хутора: Ванко – плавно переставляя ногу с пятки на носок, как учил опытный Слав, Ключник – нелепо переваливаясь и хромая, но при этом не менее бесшумно.

Внезапно солдат замер и предостерегающим жестом остановил мальчика. В наступающем рассвете стали видны запертые на тяжелый засов ворота и трупы девушек и детей, настигнутых у массивных створок бездушными убийцами. Двое наемников спокойно сновали среди распластанных тел. Рахан по-звериному напрягся, в руках его появились только что приобретенные ножи, метнуть которые сейчас требовалось шагов на тридцать. Ключника, похоже, такое расстояние ничуть не смущало.

Хлопнула дверь главной избы.

– Что ты собираешься делать? – послышался озабоченный женский голос.

– А что? Еще немного поговорим и на кол, пусть смотрит, как хозяйство горит, – ответил главарь.

– Серый, у тебя мозги двинулись, меня и так от всего этого тошнит. Не дури.

– Ты хочешь чистой остаться, а я свои слова на ветер не бросаю – пусть дед покорячится.

– Психопат.

– Шлюха.

Вот так. Все старые знакомые собрались в обреченном поселке. Уж больно много умерших воскресает в один день, чтобы испить крови беззащитного ребенка. Ключник спиной оттеснил Ванко, отступил назад и проскользнул в ближайшую избу, как оказалось – жилище Слава. Обернувшись на пороге, мальчик рассмотрел, как вытаскивают на улицу окровавленное, но стонущее и вяло сопротивляющееся тело отца. Затем он шагнул внутрь, и увиденное – обезглавленное тело брата, труп его жены, мертвые наемники на хлюпающем, залитом кровью полу – окончательно добило паренька. Он упал на колени рядом с братом и тихо заплакал. Рахан положил ему руку на плечо, слегка похлопал, постоял нерешительно, потом с безразличной деловитостью принялся за становившийся привычным обыск покойников. Приятели погибших, похоже, уже избавили своих компаньонов от ненужных по ту сторону черты предметов, а потому Ключник вскоре сел на кровать и начал зашнуровывать новые сапоги.